МВД России предпринимает экстренные меры по восстановлению правопорядка в Ингушетии. Поводом стали кровавые события июля: обстрелы российских военных, здания УФСБ, убийство советника президента республики.
А расправа с семьей учительницы Людмилы Терехиной и теракт на ее похоронах повергли жителей республики в шок своей циничностью. Во вторник неизвестные снова напали на отряд милиционеров. Один убит, несколько человек ранены. Чего добиваются террористы? За ответом в Ингушетию отправился корреспондент «Известий».
Кто-то хотел, чтобы всем было больно
Жарадат Даутаева из станицы Орджоникидзевской арбузница. Торгует за воротами своего дома на улице Грозненской, по соседству с опустевшим двором Терехиных. Место удобное, как раз напротив рынка. Здесь мы с ней и познакомились.
— Сына Люды, Вадика, я видела накануне трагедии, — рассказывает Жарадат. — Он, вероятно, только что приехал домой. Учился в технологической академии в Черкесске. Поздоровался и спросил по-ингушски: «Ца могаш яц хьо?» (Не болеешь?) Мы с Терехиными были как одна семья. Моих пятеро и трое детей Люды росли вместе. 10 лет назад у нее умер муж, она одна поднимала ребятишек. А моего старшего, Беслана, она сынулькой называла. Беслан с Вадиком одногодки, были дружны — не разлей вода.
Жарадат вспоминает: на следующее утро встретила у своего дома милиционеров. Подумала: опять пришли проверять арбузников. Но ее огорошили вопросом: не знает ли Жарадат, кто убил ночью Терехиных?
— От этого известия я до сих пор в себя прийти не могу, — Жарадат с трудом сдерживает слезы. — Тот, кто поднял руку на них, хотел, чтобы всем было больно.
Терехиных расстреляли в их доме 15 июля около полуночи. Подробности того вечера известны благодаря выжившему свидетелю. За ужином собралась почти вся семья. Недоставало старшей дочери Ани, которая учится на психолога в Краснодаре. По пути домой Аня заглянула к подруге на Кубани, там и задержалась.
Терехины после ужина раньше обычного легли спать. Утром Людмиле предстояла поездка в Назрань. Там принимают вступительные экзамены у ингушской молодежи, мечтающей поступить в российские вузы. Терехина, заслуженный учитель России, экзаменовала их по математике.
Убийцы забрались в дом через окно. Они хорошо знали расположение комнат. Иначе могли бы перепутать и оказаться у соседей-ингушей, проживающих в другой половине коттеджа. Действовали абсолютно хладнокровно. Первые пули достались спавшим уже 19-летнему Вадиму и 56-летней Людмиле. А следующая — 23-летней Маше, которая после ужина убиралась на кухне.
Из пистолета с глушителем стрелял профессионал: пули попали в головы. Он словно в насмешку оставил в живых одного домочадца — слепого 50-летнего брата Людмилы Сергея. Позднее он и расскажет жуткие детали своего пробуждения. Сквозь сон инвалид услышал два негромких хлопка и всхлипывания умирающей Людмилы. Встревоженный Сергей поднялся с постели, и его руки нащупали на соседней кровати холодеющее тело, а рядом липкую кровь. Минутой позже в соседней комнате под раскрытым окном обезумевший от ужаса инвалид обнаружил труп Вадима, а по пути на кухню споткнулся о бездыханное тело Маши. И принялся кричать.
Предполагали, что Терехиных хотели банально ограбить. Говорили, что Людмила продала свою половину дома и получила за это деньги. Но эта версия отпала быстро. Небольшие сбережения, которые тратились на обучение детей, окажутся нетронутыми. Вещи тоже на месте.
— Терехины столько не зарабатывали, чтобы убивать их из-за денег, — убеждена знавшая семью менеджер здешнего салона «Евросеть» Зарина Ужахова. — Учительские зарплаты известны. Поэтому Маша после университета лишь чуть-чуть попреподавала в школе, а затем пришла с красным дипломом учителя математики к нам. Поработала кассиром полгода. У нее даже парня не было. Оно и понятно — очень умная девушка, ответственная, неконфликтная. Без нее нам очень плохо.
Бомба для похоронной процессии
О том, что у Терехиных не было конфликтов с соседями, говорит тот факт, что проститься с русской семьей пришло едва ли не полстаницы. А там живут свыше 60 тысяч человек. Людмила, проработавшая 30 лет в школе, учила многих. Ее отец был школьным директором. У ее детей тоже было немало друзей. Эта семья не отделяла себя от большинства. Все ее члены владели ингушским. Людмила даже настаивала, чтобы ее двор местная администрация не фиксировала как славянский. Терехины жили со всеми в мире. Но кто-то этот мир разбил.
На церемонии прощания у дома плакали не только немногочисленные русские станичники, рыдали ингуши. Но на христианском кладбище преступники мерзким образом напомнили о себе. И подтвердили: убийство уважаемой русской семьи — акция лишь на первый взгляд немотивированная.
— Взрыв произошел после того, как закончился прощальный митинг, — вспоминает медсестра Ольга Кузьмина. — Первыми к могиле пошли девочки с цветами, затем понесли кресты, а за ними двинулись мы с дочерью — несли одну из крышек гробов. И вдруг слышим сзади хлопок, крики. Поднялась паника. Я хотела бежать в больницу, но милиционеры не пустили, боялись, что и в других местах кладбище заминировано. Мужчины, несмотря на это, как-то улизнули. Мне пришлось помогать опускать гробы, больше некому было.
Пострадавшими от взрыва оказались десять человек. Самые тяжелые ранения — у учителей Раисы Беручевой, которой ампутировали ногу, и у Азы Далаковой, получившей серьезное повреждение глаз. Вероятно, адскую бомбу пронесли в толпе во время похорон. Сделать это раньше было сложнее — на погосте находились военные.
— Для меня бесспорно: за расстрелом Терехиных и взрывом стоят одни и те же заказчики, — утверждает глава Сунженского района Ахмет Накастоев. — Это те, кто пытается нанести удар по программе возвращения сюда русских. Но люди вернутся.
Зачем республике Иваны?
Верит ли сам Накастоев в душе в возвращение нынешних переселенцев? Как знать. Но ясно одно: он понимает, что русские нужны Ингушетии как воздух. Упомянутая им программа возвращения русских — явление уникальное для современной России.
Как известно, парад суверенитетов на Северном Кавказе в начале 90-х обернулся массовым исходом из горских республик славянского населения. Особенно масштабным этот процесс был в Чечне, Ингушетии, Дагестане, где из русских остались сегодня большей частью старики, которым попросту некуда уезжать.
— В нашей станице 16 лет назад проживало около десяти тысяч человек, — вспоминает глава станицы Троицкой Сунженского района Тагир Латыров. — Большинство были русские. Ингуши жили лишь в 12 домах. А сегодня население выросло в два с половиной раза. Русских осталось чуть больше трех сотен человек.
До поры до времени эту статистику лишь констатировали. Далеко идущие выводы сделали недавно: «У мононациональной республики нет будущего», — заявил президент Ингушетии Мурат Зязиков.
Возвращенцев заманивают жильем, его республика готова купить им. Деньги выделяются небольшие — по 4 млн рублей в год. Их хватало на покупку десятка квартир. Кого-то это и правда сподвигло вернуться.
— Я 16 лет прожила на Украине, но мечтала вернуться в Ингушетию, на свою малую родину, — признается Надежда Семисинова, директор школы в Троицкой. — Мне снились удивительные сны об этих местах. Последний — про нашу речку, от которой я никак не могла подняться на крутой глинистый берег, раскисший от дождей. Но затем обнаружила песчаную тропинку, которая вывела меня к уютному домику. Такой домик и стал моим первым пристанищем здесь, когда я с дочкой вернулась 6 лет назад. Мы здесь снова прочно обосновались.
За последние четыре года в республику вернулись свыше 600 русских. Осели в основном в Сунженском районе, который традиционно считался славянским. Несмотря на обещанное бесплатное жилье, многие из них пока снимают квартиры или ютятся у родственников. Накастоев объясняет, зачем ему нужны русские.
— Среди ингушей полно юристов, пищевиков, строителей, — констатирует он. — А вот технарей нам катастрофически не хватает: инженеров, механизаторов, связистов. Таких кадров много у русских. А сейчас они особенно нужны. В районе возводятся предприятия стройиндустрии, сельхозпереработки, которые нуждаются в специалистах. А «наши русские», те, что помимо профессии знают и ингушский язык, здесь просто незаменимы.
Простые ингушские семьи, далекие от политики и межнациональных отношений, имеют свой интерес. Их дети уже не знают русского языка. А без него — проблемы с получением высшего образования, ограниченные возможности карьерного роста.
— Многие родители просили, чтобы их ребенка посадили за одну парту с русской девочкой, — делится наблюдениями замглавы района Антонина Хасиева, в недавнем прошлом педагог. — А к русским учителям образовался конкурс из учеников.
Разумеется, Восток, как говаривал известный киногерой, — дело тонкое. Широкий жест местной власти в отношении русских — это еще и ход в сложной политической комбинации, призванной ускорить решение болезненной проблемы — возвращения ингушских беженцев в Пригородный район Северной Осетии. В окружении президента Ингушетии не скрывают, что программа возвращения русских должна была стать козырем для Зязикова. Раз, дескать, мы вернули русских на малую родину, надо, чтобы и Осетия вернула на малую родину ингушей. Месяц назад местные власти решили даже, что на покупку жилья для славян в текущем году отпустят денег вчетверо больше.
Может, ответ на решение вернуть «русских ингушей» и прозвучал в доме Терехиных и на кладбище?
— Мы работаем над расследованием дела Терехиных, — заявил прокурор Ингушетии Юрий Турыгин. — Вышли на подозреваемого. Этот человек находится в розыске за совершение других преступлений.
Турыгин считает, что расстрел Терехиных не направлен против русских, проживающих в Ингушетии. Но большинство наших собеседников в республике считают иначе.
— Я хорошо знал Терехиных, — говорит Алихан Оздоев, промышляющий частным извозом. — Их мог убить только безбожник, без флага, без родины. Но убил не просто так. А в назидание другим. Если здесь убивают русских, ты не поедешь сюда жить.
Хорошая мина при плохой игре
Череда июльских вооруженных нападений в Ингушетии вынудила руководство МВД России принять экстренные меры по наведению порядка в республике. Объявлено о проведении операции, которая призвана покончить с бандами, с остатками экстремистского подполья. О результатах говорить рано. Но в станицах все равно опасаются новых расправ над славянским населением. В Троицкой, например, станичный актив при поддержке милиционеров стал совершать вечерние объезды домов, в которых проживают русские.
— Таких домов у нас около сотни, — говорит глава станицы Тагир Латыров. — В каждый стараемся заглянуть, проверить, все ли в порядке.
А власти республики уверяют, что трагедия в Орджоникидзевской не сократит очередь русских, желающих переехать в Ингушетию.
— У меня на приеме только что была женщина из Иркутска, — демонстрирует оптимизм Ахмет Накастоев. — Сибирячка, а тоже мечтает перебраться к нам.
На самом деле основная часть покинувших Ингушетию в 90-е русских живет не в Сибири, а поблизости — на Ставрополье и Кубани. В Ставропольском крае, например, даже есть станица Сунженская, которую основали 15 лет назад вынужденные переселенцы из Ингушетии. Собираются ли они туда возвращаться?
— Ни за какие деньги, — категорично настроена фельдшер Наталья Сиденко. — Мы здесь спокойно спим. Дети ходят куда хотят. Всех шестерых своих сыновей и дочерей мы с мужем здесь вырастили, выучили. 16 лет назад, когда в Троицкой стали убивать русских, наша улица Розы Люксембург выехала вся. С тех пор я там ни разу не была. Посмотреть на родные места, конечно, хотелось бы, но боязно.
Подобные настроения и у других станичников, даже у тех, кто едва сводит концы с концами, зарабатывая продажей лекарственных трав. Последние события укрепили их во мнении, что путь на родину заказан.
— Наша родина теперь — этот край, его столица — Ставрополь, — заявил фермер Анатолий Старков. — И другого не будет.
…Арбузница Жарадат с грустью признала, что Терехины были последними русскими на улице Грозненской. Формально в доме № 76 еще числятся дочь Людмилы Аня и брат Сергей. Их сразу после трагедии забрала к себе на Ставрополье родственница. Говорят, они в Ингушетию не вернутся.
Значит ли это, что убийцы их родных добились своего?
